Когда небо за окном раскаляется металлом в огне кузницы, а облака наливаются сизой сталью, чайки единым инстинктом завлекаются вверх, выше утеса, и улетают в сторону морского марева, скрипя крыльями, ныряя в потоки густого соленого воздуха и крича тише черни, но громче прибоя. Ее ладони, грудь, шею, руки, ноги, безволосую голову целуют грязные призрачные уста, и отросшими ногтями она царапает, чешет свою чистую кожу — отгоняет их прочь от себя. Сегодня служанки помоют ее в четвертый раз, но им не хватит воды, чтобы стереть то особо въедливое сальное пятно, закравшееся за ребра и бьющееся в такт сердцу, которому дала жизнь Матерь и которое по справедливости рассудил Отец.
— Спасибо, М-матерь, что была милостива и послала мне раскаяние за те грехи, что я совершила, — ладонь к ладони, молитва к молитве. Она, заикаясь, запинаясь, как будто плача, складывает руки вместе, ощущает плотью своей, как загорается между ними тепло в противовес вечерней прохладе. Уголки ее губ подернулись в судорожной улыбке. Из легких вырывается короткий негромкий выдох, и небо за окном тонет в темноте, оставляя размытые образы на закрытых веках. — Благагодарю тебя, Отец, за то, что т-ты открыл мне путь истины и чистоты, коего я не ведала раньше.
Длинная холщовая рубаха грубого покроя укрывает ее нагое тело. Когда-то давно Серсея из дома Ланнистер любила свое платье из красного бархата. Расшитое золотыми львами, оно так туго обтягивало прямой стройный стан с упругими грудями, что всякий мужчина, имеющий глаза, желал ту женщину, а ей нравилось быть желанной — чтобы всякий меч был в ее власти, чтобы малейшая прихоть зависела от ее золотых кудрей. Нет, — подумала не-Серсея из дома Ланнистер. — Гордыня — это грех, а Серсее была оказана великая милость очистить свое имя, — она закачала лысой головой, и немые губы жадно, очень жадно повторяли: «Нет, нет, нет...».
Вечером, перед самым сном, она всегда молится в своих покоях, но каждое утро поднимается вместе с жаворонками и встает пред ликом Семерых в септе — и лик этот смотрит на нее глазами прекраснее золота, или алмаза, или серебра, но говорит ей, что она еще грязна, что она еще не искупила свои грехи. И не-Серсея отдавала себя во власть Девы, Старицы, Кузнеца, Воина, Отца и Матери, но стереглась Неведомого. Свою душу она купает в молитве — свое тело купает в воде. Она почти не ест, пьет только воду. Все еще красивый живой женский труп с бледным полотном вместо персиковой кожи и двумя темными отеками на лице — вот кто смотрит на нее из зеркал, дрожит листом на ветру... и моется, всегда моется, чтобы никогда больше не испачкаться.
Стоять у окна с закрытыми глазами и движущимися в молитве устами, не слышать ничего, кроме речей Божьих, едва дышать грудью под серой холщовой рубахой... Она не сразу расслышала шаги позади себя, и лишь когда этот голос, знакомый до боли, пьянящий до жизни, дотрагивается до слуха Серсеи, кровь оживляет ее мертвенно-бледное лицо нахлынувшим жаром; две стихии борются в ней, тревожат самое живое, что в ней есть, стучат в дверь похоти, желания, алчности. Она знала, всегда знала, что Джейме жив, каждую ночь молилась Воину о его возращении, и он простил ей ее дерзость.
— Семеро послали тебя ко мне! — глаза, все еще ярко-зеленые с золотистыми искорками, совсем как у ее земного отца, были все такими же яркими, как и прежде. Серсея широко их распахивает, как дитя, и улыбка играет на ее лице. — Дядя Киван перестал пускать меня к детям — утверждает, что я выжила из ума. Но такова воля Отца небесного, да светится имя его, — голос ее был тихим и слабым, сходящим порой на шепот, и она говорила о самом сокровенном. — Ты спасешься вместе со мной, Джейме. Я обещаю, — мягкими босыми ногами она идет навстречу Джейме и касается его щеки своей рукой с отросшими ногтями, совсем не прислушиваясь к его словам, но упиваясь чем-то неведомым — тем, что заставляло ее говорить и одобрительно кивать головой в одном со словами чувстве. Скоро я искупаюсь, совсем скоро...
Закат вдали только занимается. Кровь Серсеи из дома Ланнистер он всегда горячил. Если бы она была здесь, то вечер непременно зажегся бы золотом их кудрей на мягком ложе. Но Серсеи из дома Ланнистер больше нет — она исчезла вместе с золотыми кудрями.

Отредактировано Cersei Lannister (2015-07-20 01:19:58)